Мама мне рассказывала, что при моём рождении она завернула меня в чёрную пластиковую занавеску, наподобие тех, что вешают в ванных комнатах. Она умоляла всех моих возможных отцов достать для неё этот кусок пластика, привязанный снаружи в оконном проёме, и только один их них согласился. Она сказала мне, что почти уверена в том, что он и есть мой биологический отец. Всем известно, что принести что-либо привязанное к окну это очень опасно и поэтому этот поступок считается возмутительной наглостью. Ведь никто не должен просто так вывешиваться из окна. Ты либо остаёшься в своём здании, либо перепрыгиваешь в соседнее, когда они наклонены друг к другу. Ты можешь, болтаясь в оконном проёме, выпасть из него, и если даже не умрёшь сразу же, разбившись от падения с высоты, то воющие псы выйдут из своих укрытий и растерзают каждый кусок твоей плоти.
Но есть одна хорошая новость, это то, что воющие псы никогда не смогут войти в наше здание, потому что у здания нет наземного входа, и самый низкий вход, который есть в здании, находится на уровне десятого этажа. Воющие псы могут быть быстрыми и даже возможно могут быть быстрее ветра, но их сильные конечности всё равно не помогут им прыгнуть на десять этажей вверх. Ещё одна хорошая новость, я никогда не видел, чтобы воющие псы кого-то ели. Поэтому я решил для себя, что это скорее всего страшилки взрослых для непослушных малышей.
Мои родители кормят меня грибами, которые взрослые выращивают на ферме. Иногда они даже собирают с пола зелёный мох, – редкое лакомство, очень нежное и горько-сладкое на вкус. Меня им угощают только тогда, когда я в совершенстве демонстрирую взрослым свои навыки в эквилибристике, восхождении на высоту и прыжке в длину. Излишки еды хранятся в банках, это на случай, если кто-нибудь сильно проголодается. Мама говорит, что мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь умер в здании от голода. Это означало бы только одно, что мы теряем необходимый для всех массу, а это привело бы к самому худшему сценарию. Ведь тогда у нас не будет достаточного веса, чтобы наклонить наше здание. Если это произойдёт, нам придётся ждать, пока другие путешественники запрыгнут в наше здание, чтобы восстановить нашу способность к передвижению между зданиями.
Самое худшее для ребёнка от пребывания в здании – это бороться со скукой. В ограниченном пространстве особо нечем себя занять. Поэтому я часто бегаю по зданию вверх и вниз, чтобы ускорить наступление ночи, когда я могу поскорее лечь в постель и заснуть.
Каждый день я проделываю одно и то же, поднимаюсь с десятого этажа на самый верхний, не останавливаясь на передышки. Для меня каждый этаж имеет свои цвета и запахи. Когда я иду по лестнице не спеша, я в подробностях вижу чем занимаются люди на каждом этаже. Когда же я бегу по лестнице, то всё сливается воедино, и люди, которых я вижу, кружатся в безумном калейдоскопе. Лежащие на полу, болтающие, торгующиеся, дерущиеся друг с другом. Я вижу детей гоняющихся друг за дружкой, или как их тренируют родители или старшие братья и сёстры, чтобы подготовить их к прыжку.
Я бегу наверх, и чем дальше я продвигаюсь, тем более ясно ощущаю, что надвигается какая-то перемена. На пятидесятом этаже я вижу группу взрослых, собравшихся в центре. Я вспомнил как мама говорила, что наклон здания происходит случайным образом. Он начинается тогда, когда масса небольшой группы людей, собравшихся в одном месте, достаточна для того, чтобы наклонить его. Импульс, заданный этой группой, передаётся по всем этажам, и у людей с других этажей не остаётся другого выбора, кроме как поддержать их.
Я решаю вернуться на двадцатый этаж, где находится мой дом. К тому времени, когда я достигаю двадцать восьмого этажа, большая часть людей уже марширует в юго-восточном направлении.
– Нет! Стойте! – я безуспешно кричу группе. – Я должен вернуться на свой этаж! Я должен вернуться к своей маме!
Я не знаю, будет ли моя мама прыгать сегодня или нет. Никто не обращает на меня внимания. Огромная толпа обрела свою единую волю и медленно движется в выбранную сторону.
Я изо всех сил стараюсь бежать быстрее, но вдруг я оступился на скользкой ступеньке, когда здание начало раскачиваться. Кажется я вывернул лодыжку и теперь лежу на площадке двадцать пятого этажа. Я знаю, что как только начнется наклон здания, он уже не остановится, пока достаточное количество людей не перепрыгнет в другое здание. Я с трудом поднимаюсь на ноги, но еще одна внезапная встряска заставила меня снова опуститься на пол. Наклон начался. Я вижу, как соседнее здание становится более заметным сквозь туман, а его окна становятся больше и ближе. Я вижу людей, которые уже стоят в оконных проёмах, хватаясь руками за рамы, готовые к путешествию.
Я начинаю сползать вниз по скользкому наклоненному полу. Судорожно размахивая руками я тщетно пытаюсь ухватиться хоть за что-нибудь. Не успел я опомниться, как понимаю, что направляюсь прямиком в огромное открытое окно. Я отчаянно кричу о помощи, и расставляю ноги как можно шире, пытаясь зацепиться за оконную раму. Ни один из собравшихся у окна не шевельнулся, чтобы помочь мне. Они равнодушно смотрят на меня, не выражая никаких эмоций. Я для них чужой, им плевать на меня.
Ветер ревёт в ушах, яркий свет бьёт в глаза. Я начинаю падать, мои ноги задраны выше головы. Я пропустил окно из соседнего здания, не успел зацепиться. Это был мой последний шанс. Странно, но я не плачу. Всё, что я могу сделать, это лететь, падать в пропасть, в которую я смотрел много лет.
Я не знаю, сколько времени прошло, пока я не очнулся от боли в спине. Я удивлён тому, что ещё жив, но вскоре страх перед тем, что должно произойти, перевешивает мою боль. Я лучше умру, чем монстры, спрятанные за каждым углом, разорвут меня на части. Я пытаюсь встать, но с ужасом понимаю, что ноги отказываются слушаться команд моего мозга. Я переворачиваюсь на живот, что вызывает волну боли, прокатившейся по всему телу. Некоторое время я остаюсь в одной позе, дрожа, пыхтя и обливаясь потом. В конце концов, боль немного ослабевает. Я понемногу подтягиваюсь вперёд, используя обе руки. Мне кажется, что мне безопаснее всего уйти с открытой площади.
Я остановился только тогда, когда мои руки коснулись внешней стены ближайшего здания. Я лежу у стены, горячие слёзы текут по моему лицу, и думаю о том, как разбито сердце моей матери. Я надеюсь, что она, по крайней мере, сможет родить ещё одного ребёнка себе в утешение. Я закрываю глаза, ожидая, что вскоре придут воющие псы, чтобы положить конец моей жизни, но их всё нет и нет. В мучительном ожидании пришёл рассвет. Никто так и не вышел ко мне.
Сквозь солнечный свет я вижу массу высоких блоков, стоящих один рядом с другим. Я почти уверен, что стена, к которой я прислоняюсь, принадлежит моему зданию. Но я никогда не видел её снизу, и так ли это на самом деле я никогда не узнаю наверняка. Я вижу как несколько зданий наклоняются. Между ними крошечные тени прыгают с одного мира в другой, наполненные надеждами и яркими мечтами. В отличие от них я голоден, меня мучает жажда, а тело терзает невероятная боль. Я плачу и снова теряю сознание.
Очнулся я уже затемно. Я начинаю злиться на то, что воющие псы ещё не съели меня. Я так голоден, что мой желудок сводит от голода. Мой разум затуманен. За кусочек свежих грибов я готов на всё. Вдруг я услышал неподалёку истошный крик, который раздавался сверху и опускался вниз. Я делаю глубокий вдох, перебирая руками по земле так быстро, как только могу, подтягиваюсь ближе к источнику звука. Возможно это кто-то выпал из моего бывшего дома. Возможно он один из тех людей, кто не подумал помочь мне. Подгоняемый голодом и жаждой я думаю о нём как о еде. И что с того? С таким же успехом его могут съесть и монстры. Я облизываю пересохшие и разбитые губы, содрогаясь от собственных мыслей.
Глухой треск ломающихся костей разрывает воздух, и воющие псы появляются из ниоткуда. Я наконец-то увидел, кто они такие. Они издают самые печальные вопли и бросаются к несчастной жертве. Один из них так же как и я, ползёт на руках, но гораздо быстрее меня. Он сравнялся со мной, замедлив свой ход, нюхает мои ноги. Странно, но я не боюсь.
Как только он закончил осматривать мои сломанные конечности, он переполз под моё тело, и понёс меня на спине. Так я добрался до призрачной земли с другими монстрами. Я не могу понять, почему я здесь. Всё, что я могу делать здесь, – это плакать. Плакать и выть от ненависти, отчаяния и голода.
Перевод рассказа Claire Leng «When the world tilts»
Комментарии